— В самом деле, решительный разрыв. Возможно, осознала, что нагрешила аль приняла печать антихриста? — предположил Станислав. — Так, а братья-сыскари, само собой, тотчас диагностировали вступление в нетрадиционную религиозную секту, положив в основу дедукции обстановку и вещички, в кухне-келейке обнаруженные?

— В точности, профессор, — подтвердил Гуров, сверившись с бумагами.

— И тут же имеется момент, — подал голос Орлов. — Кондуктор тамошнего единственного автобуса, сорок третий маршрут, будучи опрошенной, признала в фотографии Томину.

Он сделал паузу (да, маленькие слабости к эффектам присущи и большим людям).

— Сошла эта женщина на остановке по требованию, как раз на Волчьей Яме или, как Лева утверждает, Шужкопе. Остановка называется куда проще, «Турбаза». — И постучал карандашом по карте.

Глава 4

— И что? — осторожно спросил Крячко.

— Как это что? — удивился Орлов. — Ну глаза разуй, сыскарь, глянь на карту-то, я что, просто так тут разрисовываю?

Лев Иванович поспешил на помощь:

— Стас, это ближайшая остановка общественного транспорта к нашему бермудскому огурцу.

— Ах, это, — спохватился Станислав, — каюсь, не уловил сразу.

— Ничего, с первого раза бывает, дальше будет легче, — пообещал Орлов. — Вот вам другого рода фигурант. Красочный, вы оцените. Золий Оксана Сергеевна, год рождения две тысячи первый, передвигалась на собственном автомобиле… возьми, читай сам.

Станислав взял папку, прочитал, присвистнул:

— «Ровер Эвок». Неплохо для двадцатилетней деточки. Разумеется, сама заработала?

— Не отбивай хлеб у налоговых инспекторов, — напомнил Лев Иванович, — излагай, а то с твоими остроумными ремарками до утра не управимся.

— Ладно, ладно, — отмахнулся коллега. — Итак, двадцать первого ноября двадцать второго года, оставив малолетнюю дочь на попечение няни, она же соседка по коммуналке…

— Что?! — переспросил Гуров, полагая, что ошибся.

— Ну чего неясно? Золий Оксана, «Ровер Эвок», коммуналка, двадцать лет. Не отбирай хлеб у моралистов и проповедников нравственности, — не без удовлетворения отомстил Крячко. — В общем, умчалась в неизвестном направлении, посулив, что скоро будет. Род занятий предполагал такие отлучки, но есть обстоятельство: деточка жила не по средствам, брала кредиты и взаймы.

— И в местном ОВД успокоились на том, что товарищ Золий просто смылась от кредиторов? — уточнил Гуров.

Станислав пожал плечами.

— Несмотря на то что дамочка из сферы сексуальных услуг исчезла на пару с автотранспортом? И оставила ребенка?

— Держи, сам смотри. — Крячко протянул папку.

— Не хочу.

Стас, хмыкнув, продолжил:

— В общем, соседка — старая дева, самоотверженная, бездетная, готова за новую дочку глотку порвать, так что о пропаже заявила лишь месяц спустя. Со ссылкой на то, что бывало и подольше, чего ж нет. Говорит к тому же, что Золий эта немного того… ну, любила истории рассказывать. Вечный, почти горьковский сюжет: подзаборная девка до пенсии рассказывает подружкам, как молодой зарубежный принц на белом коне метал под ноги ей бриллианты и яхты, зовя в принцессы, а она — нет, и все тут.

Гуров все-таки взял папку, просмотрел бумаги: протоколы обыска комнаты, фотографии… Пусть коммуналка, но обставлена с претензией на дизайн, никаких бабушкиных люстр и фикусов, зато над уголком для завтрака висит некая доска, к которой густо пришпилены какие-то вырезки, фотокарточки, лозунги. И в центре — сама Оксана, вальяжно опираясь на блестящий, нежно-розовый «Ровер» с нарочито не по ГОСТу сделанными номерами.

— «Ксю Три Семерки». Ни меры, ни вкуса. Ничего себе у нее грезы. Это у нее доска для визуализаций, — зачем-то и неясно для кого пояснил Станислав.

Генерал лишь бровями дернул: мол, тебе-то откуда известно, господин полковник? Гуров усмехнулся, завладел лупой командования, принялся изучать детали. У товарища Золий оказалось множество желаний, и разнообразных, почерк красивый, и русским языком владела она вполне сносно: сумка «Хермес», часы «Бреге», соболиная шуба, поездка в Лондон, отпуск на Мальдивах, миллион долларов — все это было визуализировано путем вырезания картинок из блестящих журналов. И лишь основной заказ — на высокого, красивого, обеспеченного, холостого олигарх — был оформлен целиком в письменной форме.

— «Я забуду Петра. Я буду встречаться с мужчиной, который будет меня любить, уважать, поддерживать». «Я съезжу с любимым на Мальдивы». «Цель к концу года — миллион долларов». «Куплю отдельную квартиру на Остоженке»… о, вот оно, перечеркнуто: «Хочу “Ровер Эвок”. Розовый!» — цитировал Станислав. — Желания четкие, конструктивные, сформулировано толково. Любопытно только, сколько бы ей пришлось работать не покладая ног.

— И главное, ни слова о ребенке, — заметил Гуров, — а эти бумажки… что за шизофрения?

— Не скажи, — возразил Крячко. — Знаешь, сколько таким образом правильно мечтают о великом. А ребенок — это такая малость, каждый может.

— Давайте ближе к делу, — призвал Орлов. — Оставим в покое отдельные девиации и к основному.

Генерал очертил карандашиком перекресток на пересечении с бетонкой А-107, первой после МКАДа:

— Тут последняя камера, и тут же транспорт Золий был зафиксирован в последний раз. Следующая камера стоит уже на пересечении с третьей бетонкой, А-108, и на ней машины уже не было.

— Между этими двумя камерами всего-то шестьдесят километров, — заметил Гуров, прикинув расстояние.

— Это да, и ответвлений много. — Орлов поскреб подбородок. — И разумеется, можно свернуть на любой на выбор. К тому же, насколько я понимаю, этот «Ровер» типа внедорожника?

— Ну так. А GPS? — спросил Станислав. — Когда машины дорогие, должны же быть какие-то средства отслеживания.

— И снова молодец, — одобрил генерал. — Однако тут какой-то казус: оказывается, это не постоянная услуга производителя, а по подписке. Пробный период прошел, Золий ее не оплатила — ну и определение местонахождения отключено.

— Это для нее отключено, а по запросу органов?

— Ну так сам и запроси у производителя, это в Англии, направо от Ла-Манша, — предложил Орлов, — и послушай, что тебе ответят. Итак, последний раз автомобиль зафиксирован на перекрестке бетонки А-107 и Рогачевского шоссе. Изучение камер, расположенных в этом районе далее, ничего не дало, ДТП не зафиксировано, то есть где-то на этом отрезке, между двумя кольцевыми дорогами, запропал и автомобиль, и сама Золий.

— Да тут и искать нечего, — съязвил Станислав, — всего-то площадью с Люксембург.

— Есть идея насчет оставить в покое девиации, — подал голос Гуров, — если позволите, не стоит оставлять. Это общий момент, помимо направления движения.

— Что имеешь в виду?

— Я имею в виду, что у обеих этих фигур, помимо личной неустроенности, специфическое восприятие действительности, — пояснил Лев Иванович. — Пусть и по-разному, но обе, безусловно, уверены, что могут сказку сделать былью. Пусть одна обвешивает помещение квазисвятыми, а вторая — своим, хотелками, мысль-то одинаковая.

— Согласен, — кратко ответил Орлов.

— Томина забрала сбережения, а у